Где грань между помощью и эксплуатацией? Вежливые люди подбирают беспомощных, потерявших себя мужчин, дают им кров и пищу. После этого люди, которым некуда идти, работают на хозяев за еду.
В редакцию обратился житель Карпогор Вячеслав Калинин. Два года он проработал директором Веркольского дома культуры. Он открытый общительный человек, пишет стихи и песни, играет на гитаре, организовывает праздники, сотрудничает с творческими коллективами. Когда он пропал, многие пытались его найти. Осенью 2013 года Вячеслав уволился из клуба и переехал в Архангельск. И тут, что называется, не заладилось. Вячеслав Калинин рассказал о том, как он, по его словам, попал в рабство.
Мы сегодня предоставляем вниманию общественности и правоохранительных органов его историю, рассказанную им самим. Имена и фамилии, названные в публикации, мы изменили по этическим соображениям. Но все данные есть в редакции. Имя главного героя подлинное.
- В Архангельске я хотел устроиться плотником в строительную фирму моего знакомого, - рассказывает Вячеслав, - он у меня был бригадиром еще в Веркольском монастыре. Но, когда я уезжал из Карпогор, я повредил ногу и ходил с гипсом. Я хотел найти съемное жилье поближе к музею «Малые Корелы», вот и выбрал Уйму. Мне подсказали обратиться к Таисии Алексеевне бывшей Русановой, ее мама Зинаида Алексеевна в Лявле живет.
Нашел я эту квартиру недалеко от птицефабрики - комнату за пять тысяч с подселением. А подселенцы оказались наркоманами. Жил я в этой комнате, подружился с соседями. Там был Алексей Русанов и Слава, у него другая фамилия, младший брат. Старший - мой ровесник. Когда познакомились - они перестали меня стесняться. Они стали на кухне курить, варить там чего-то: ацетон, ромашка, цветы там всякие, спайсы… Я с ними пару раз посидел. Я-то водочку пил, а они там свое…
Я инвалид детства, получаю пенсию, чуть меньше восьми тысяч рублей. Пять тысяч надо за квартиру отдавать. Пришлось искать работу. Алексей мне помог неофициально устроиться на птицефабрику, привел в бухгалтерию. Им постоянно разнорабочие нужны. У них люди с Уймы, с Лявли работают, местные. Зарплата небольшая - 800 рублей в день. Эти 800 рублей копят, раз в неделю выдавали. Можно было и каждый день - как договоришься, без обмана.
Около трех месяцев я там работал. Работа физическая, не сложная, конвейер: то на укладке куры, то в забойном цехе. Меня это устраивало, но я уставал, а я еще из-за инвалидности принимаю лекарства каждый день. Прихожу вечером с работы уставший, а соседи постоянно на кухне сидят. Постоянно личности какие-то мутные приходили. Мне ни поесть приготовить, ни отдохнуть толком…
Я искал другое жилье, на птицефабрике всех спрашивал. Но не было ни комнаты съемной, ни квартиры… Приходилось терпеть, жить в наркоманской квартире. Я в Архангельск-то приехал из-за девушки, подруги. С ней у меня не сложилось. Что я? Работал на птицефабрике, всего 800 рублей в день получал, никуда не сходить, ничего…
Приходишь домой - там кумар. Началась у меня депрессия. Пришлось с работы уволиться. Я около месяца просто в комнате сидел. Иногда в магазин выходил купить чего-нибудь пожевать всухомятку - и все. На кухне ничего не готовил, потому что там постоянно какие-то сборища были. В конце концов в июне 2014 меня выгнали за неуплату. Я задолжал пять тысяч за комнату.
Я уже весь поникший был, объяснить ничего толком не мог, друзья звонили тоже не понимали, что происходит. В общем - депрессия. Зинаида Алексеевна говорит: «Вывози свои вещи!» Я из Карпогор все привез: компьютер, гитару, постельное белье, теплые вещи. А мне все было безразлично. Оставил все. Взял с собой паспорт, грамоты свои в пакетике, и рюкзак со своими стихами, документами, дипломами, термос, личные вещи и ушел.
В первую ночь дошел пешочком до Силикатного, там сейчас училище для инвалидов, которое с Дачной 57 переехало, я там учился когда-то. Я болтался по Силикатному, деньги на карточке были, заходил в магазины, чего-то покупал, перекусывал.
В конце концов меня остановили какие-то гопники. Слово за слово, меня оглушили, ударив по голове. Отобрали рюкзак, телефон. Слава богу, что остался паспорт и банковская карточка в нем. Крови не было, но я ничего не понимал, никого не узнавал, ходил как зомби грязный, лохматый. Я еще дней пять шарахался по Архангельску. Как раз был День города, я дошел до Набережной, до Петровского парка. Было тепло, даже жарко.
Я бесцельно бродил в толпе. У меня была серая «олимпийка» с капюшоном. Я капюшон напялил, чтобы никто меня не узнавал, и так ходил. Мне стыдно было, что меня видят в таком виде. Деньги были. Я уехал на автовокзал и сидел там весь поникший. Ко мне подсел молодой парень, мы разговорились. Вернее, говорил он. Я тогда практически не разговаривал, заикался, мысли путались. Он говорит - поехали с нами, отмоем, спать уложим, отдохнешь. Это я сейчас все вспоминаю. А тогда - очнулся в какой-то комнате, лежу на какой-то кровати. Люди какие-то незнакомые. Кровати стоят двухярусные.
Потом выяснилось, что эта квартира находится на Варавино за «Молодежкой» на втором этаже четырехкомнатная угловая квартира. В том же доме с торца - «детская комната» полиции. Около месяца я приходил в себя. Меня побрили наголо, вещи забрали. Меня кормили, поили. Вокруг - какие-то люди, разговоры. На работу их водили. Были какие-то алкоголики, наркоманы. Это был «центр реабилитации», не помню названия. По всему городу висят объявления «Бесплатная помощь наркоманам, алкоголикам…»
Мне надо каждый день принимать таблетки, а у меня рюкзак пропал. У меня миостения с пяти лет, я принимаю гормоны. Просил у них лекарства, они меня не поняли, думали, я наркоман. Я был очень расстроенный, ни с кем не разговаривал…
У них принято: каждый день в семь утра подъем и до семи вечера мы должны чем-то заниматься. Если погода плохая - в квартире клеили на картонки их объявления. А так: грузчики, уборка снега, расклейка объявлений… Недавно я проходил в том районе, в квартире их уже нет. Центров у них много, они их как перчатки меняют. Есть и в Северодвинске центр, меня туда привозили, есть в Соломбале на остановке «Краснофлотская» на первом этаже.
Они снимают квартиры четырехкомнатные или просто большие по площади. У них там человек по 10-15 живут. Кого-то отправляют в Вологду, в другие города, в другие центры. Они сотрудничают с «Домом Горшечника», но там другая организация. У этих тоже свой устав. Нельзя пить, курить, принимать наркотики.
Человек попадает туда, отлеживается, в себя приходит, и его сразу на какие-то работы направляют. А ему деваться некуда. У него дома нет, например. Там сидевшие, бомжи, алкоголики, которые квартир лишились. Я был спокойный такой, аморфный, ни с кем не общался, ничего не говорил. Выполнял все, что мне говорили делать.
Меня стали звать на переезды, когда кто-то с квартиры на квартиру переезжает и вызывает грузчиков. Мы выносили мебель, что-то погружали–разгружали. Даже работали в «Европарке», отдел на третьем этаже делали, таскали строительные смеси, мешки, стройматериалы.
Выпускали нас по двое, по трое. Один - смотрящий. Объявления клеили. Однажды какая-то женщина нанимала нас очищать участок в дачном поселке в Талагах. Мы его очищали, вывозили всякий хлам. Туда мы ездили человек по пять. Нам выделяли денег на автобус, чтобы попить купить и по пирожку. Если настроение хорошее было у всех - мороженое покупали, типа маленького праздника.
Нас возили в тралфлот, разгружать рыбу в порту. Нас, всю шелупонь, пропускали через КПП и мы целый день работали в этих холодных трюмах. Рабочей одежды нам не давали, работали в том, в чем приехали. Кому повезет - давали валенки. Перчатки выдавали, и вот мы эту рыбу: путассу, сайру, треску в брикетах грузили. Там и свои бригады были. Мужики постоянно курить стреляли у местных работников. Мы довольно долго там работали: июль, август, сентябрь, октябрь. Денег за эту работу мы не получали.
В редких случаях - при переездах - деньги давали на руки главному. Когда мы возвращались, он отчитывался перед начальниками. Бывало, что когда хорошо работали на переезде, нам платили больше денег. Тогда эти деньги, которые «сверху», мы могли тратить на себя, чего-то купить. Потом со мной отказывались работать на переездах. Я инвалид, у меня слабость. Миостения - это расслабление мышц. Я ничего носить не мог, бывало - чего-нибудь выроню…
Когда один человек захотел уйти из центра, а для хозяев это потеря, человек этот начал скандалить, мол, «я ухожу!» Его увели в комнату, где начальство сидит, потом - тишина. Видимо, что-то вкалывали ему. Он пришел, на кровать лег, спокойный такой. Запугивали как-то, видимо. Успокоили его.
Каждый вечер в центре проводилось собрание - читали Евангелие. Кто-то и читать толком не умеет. Я тоже плохо читал, заикался. Дадут прочитать главу из Евангелия. Каждый прочитывает, по мере своих умственных возможностей комментирует. Потом подводились итоги дня и объявляли, кто куда завтра едет. Для многих поехать разгружать рыбу было в радость - можно покурить стрельнуть.
Был момент, когда полиция приходила с проверкой, видимо, искали кого-то. Нас собрали в круг в комнате. Двое полицейских всех осмотрели, никого не нашли и ушли.
В центре на стене висит стенд, лицензия какая-то, распорядок дня, правила поведения… Типа все официально. Может быть, они действительно где-то зарегистрированы, но факт в том, что они - просто рабовладельцы. Они наживаются на людях, которые в ответ ничего сделать не могут, наживаются на горе других. Они нормальные деньги имеют. Хозяева сами приезжие - из Москвы или Питера.
У них проходят рейды по вокзалам, по захолустьям, они ищут себе людей. Видно же, когда у человека проблемы, он потерялся, документов нету. Совсем уж бомжей не берут - надо чтобы человек был трудоспособный. Однажды позвонила женщина в отчаянии, мол у нее сын наркоман. Ей ответили: привозите, но у нас - без медицинской помощи. Что-то вроде трудотерапии. Его не привезли, и слава богу.
Реально - никакой помощи нет. Они просто «насухую» переламываются. В основном-то были алкоголики. Они полежат недельку, отойдут…
Имен начальников мы не знали, только клички: Хохол, Татарин. «Вон, Татарин приехал». Действительно, приезжал такой дядька весь в перстнях. Повадки, видно сразу, зоновские. Темные волосы, короткая стрижка, лицо круглое, полное. Мужик в теле. Машина, по-моему, AUDI. Ходили они в основном в спортивных костюмах, для них это модно было: кроссовки Solomon, костюм Adidas.
Когда он приезжал, нас выгоняли на улицу разгружать то, что он привезет: хлеб, другие продукты, ромовые бабы такие сладкие. Они просрочены на несколько дней, их где-то по дешевке покупали и нам привозили.
В начале октября я от них ушел.
У меня разум стал проясняться, и я был в ужасе: почему я здесь нахожусь?! У меня же есть друзья, брат в армии служит. Многие по несколько лет живут в этих центрах: сироты, кому деваться некуда. А у меня квартира есть.
Главное, что, когда меня еще с автовокзала подобрали, я им паспорт не показывал, не говорил, что он у меня есть. Когда люди туда попадают, у них паспорта забирали и хранили их в сейфе. Я паспорт всегда с собой носил, спал с ним, под подушку прятал… У них бывали проверки, как в тюрьме, обыскивали матрасы, постели на наличие запретных вещей.
Давно можно было бы с работы сбежать, но в комнате у меня лежал пакет с моими грамотами, благодарностями, брата моего благодарности. Я боялся его потерять. И вот выпал случай: в квартире остались только я и хозяйка. Мне доверяли: я такой спокойный был, безвредный, послушный… Вижу - хозяйка на кухне, ключ - в дверях, обычно его хозяйка на веревочке на шее носила. Я пакетик взял, дверь тихонько открыл и ушел.
***
Вячеслав вспомнил адрес своих знакомых в Архангельске и отправился к ним. Ему сразу же помогли, сообщили в соцсетях, что он нашелся. Вячеслав восстановил мобильную связь, погасил накопившийся долг по потребительскому кредиту, купил необходимые лекарства, вернулся в Карпогоры. Сейчас он активно сотрудничает с местными учреждениями культуры, в новогодние праздники проводил детские «елки», совместно с воскресной школой готовил рождественский вечер в Карпогорском доме народного творчества.
Когда Вячеслав рассказывал свою историю, он тщательно называл все адреса, имена, фамилии - вероятно снова проверял, прочна ли его память.
