«Окопная» живопись Александра Кабина

В советское время при строительстве любого  учреждения предполагалось бомбоубежище. 

К ним подходили очень серьезно: бункер был что надо – с железобетонными стенами, неподъемной  бронированной дверью и запасным выходом, автономной вентиляцией, канализацией и двухъярусными нарами.

Александр КабинНыне эти самые укрепленные подвалы превратились  в захламленные склады,  торговые точки, сауны. В некоторых городах по бывшим бомбоубежищам водят  экскурсии, а в Северодвинске рассудили, что лучшего  помещения для выставки  живописи, тема которой – война, не найти.

Слишком великая 

В учреждении под названием «Центр культуры и общественных мероприятий» работает выставка художника Александра Кабина «Война!» Именно так – с  восклицательным знаком.  Художник молод, но посчитал, что тема Великой  Отечественной войны лично  ему очень близка. И дело тут  вовсе не в юбилейной дате  Победы. 

 – Какая разница – 70 лет  прошло, или 69, или 71? Победа – она всегда Победа,  праздник от даты меньше  или больше не становится. Когда я начинал этот цикл  картин, то вовсе не задумывался, что грядет юбилей. Задумывался о другом. О том,  что война – явление ужасное, уродливое и жестокое.  А Великая Отечественная  война для нашего народа до сих пор – открытая рана.  Почему с восклицательным  знаком? Думаю, люди, которые летом сорок первого  узнавали страшную новость,  произносили это слово не со спокойными интонациями...

Мы с художником встретились на его выставке в тот момент, когда в бомбоубежище парами спускались  школяры, а до того только закончилась экскурсия для первоклассников.

– Почему вас, молодого человека, заинтересовала  эта тема?

 – Эта тема меня интересовала давно, всю мою жизнь. Это не сиюминутный  «предъюбилейный» интерес,  а глубинный. Возможно,  благодаря отцу, который, не  будучи профессиональным  историком, много знал по этому периоду, для него всегда самым лучшим подарком  была книга о Великой Отечественной войне.

– Молодые люди сейчас  мало думают о том, что пришлось пережить их предкам...

– Понимаю, что вы имеете  в виду, мол, молодежь уже  не та... Нет, хотел бы сказать слова в защиту своего поколения. Не важно, что  сейчас некий молодой человек об этом ничего не знает  и не хочет знать, он может  заинтересоваться, допустим,  через пять или десять лет.  Думаю, что в генетической  памяти русского народа навсегда останется Великая  Отечественная война. Она слишком великая, слишком  горькая, чтобы о ней можно  было забыть через несколько поколений.

Человек  на «Войне!»

  – Где вы берете образы  для своих картин?

 – Фотографии, фотохроника военных лет, интервью с  ветеранами. Они рассказывают о себе, о боевых друзьях,  о сражениях и фронтовых  буднях, а я внутренне поражаюсь: пожалуй, каждая  история – готовый сюжет  для фильма. И не нужно переснимать старые советские  фильмы-шедевры, которые  улучшить уже нельзя – а  вот бери воспоминания этих  героев, их непридуманные  истории и снимай!

 – В ваших картинах чувствуется эта «фотографичность»...

– Да, мне бы хотелось показать не парадную войну, а  ту, которую в книгах называют «окопной правдой». Мне интересен «рабочий войны»,  человек, который вынес на  своих плечах все ужасы и  тяготы военного времени. Человек, который один на  один остался с невероятно  жестокой машиной уничтожения – как он поступит?  

Однажды я прочитал в документалистике: на линии  огня остался один советский орудийный расчет, и на него  прут несколько вражеских  танков. Командир расчета сбежал в лес метров за сто  от орудия, другого солдата  от страха парализовало так, что руки-ноги трясутся, ничего сделать не может, и  только двое взялись за дело  и отразили атаку – подбили  несколько танков. В итоге  награду за уничтоженные танки получил командир  расчета. Это война...

– А почему одна из картин – пейзаж с березками  – называется «Я убит подо  Ржевом»?

 – Береза – символ, милый сердцу русского человека.  А здесь березки – еще и немые свидетели тех страшных  событий, хранители тысяч  непогребенных бойцов. Наверное, умирающий солдат  видит перед собой дом, отцамать, любимую женщину и  березы. Кроме того, Ржев  – это образ, который дорог мне лично. У меня бабушка  из-под Ржева, она рассказывала, что когда шли бои за Ржев, горизонт был объят  заревом и стоял сильный  грохот. Страшно было, и на  душе тревожно. Этой картиной я заканчивал цикл  «Война!», и она далась мне  труднее других, я приходил из мастерской буквально измочаленный.

– Почему выставка проходит в бомбоубежище?

 – Думаю, там ей самое  место. Куда бежали люди  во время налетов вражеской  авиации? И где еще можно  с такой точностью передать ощущение тревоги, неустроенности, страха и гнева? Но, надо сказать, две картины  этого цикла сейчас находятся в Архангельском музее  изобразительных искусств  на выставке «Великая Отечественная война. Взгляд из  2000-х».

Материал для  «Фронтовиков»

  – Одна из ваших картин,  «Фронтовики», представленная на выставке «Война!», написана на деревянных  досках. Почему?

 – Поначалу я ее хотел написать на холсте. Но потом  тема картины сама подсказала другой, более твердый  материал. Иконы пишут на  дереве, почему бы фронтовиков тоже не написать на нем?  Только доска нестроганая,  так сказать солдатская.

– А на металле не пробовали?

 – Знаете, я заготовил  кусочки жести и меди для  дальнейших проб, но специально на них ничего делать  не буду, материал как пластическая форма сам должен  прийти в процессе работы  над картиной или объектом. Например, применяю  порой такой материал, как  пергамин, который нашел в  строительном магазине. Есть  в нем то, что мне необходимо  порой включить в полотно.  Но все же я – живописец и  исхожу из того, что работаю  с красками.

– На выставке еще демонстрируются видеозаписи,  на которых молодые люди  Северодвинска читают воспоминания фронтовиков.  Это тоже вы записали?

 – Нет, это мне помогли ребята из студии «Геометрия».  Однако это моя инициатива,  поскольку хотел этим видеопроектом подчеркнуть  преемственность поколений,  восприятие моими ровесниками того, что пришлось  пережить участникам тех  страшных событий.

– Многие художники, задумывая живописную картину, ориентируются прежде  всего на запросы арт-рынка.  Вы брали это в расчет?

 – Нет. Однозначно не та  тема. Не думал даже, что подобные картины можно продать в частные коллекции, и  не пойму человека, который  захочет купить картину моего цикла «Война!». Зрители  мне говорили, мол, после посещения выставки плакать  хочется, картины тяжелы  для восприятия, они просто  излучают боль. И как такую  картину можно повесить на  стенку в квартире? И зачем?

 – А если поступит такое  предложение?

 – В настоящий момент  скажу – нет.